![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kisochka_yuВсе распоряжения Марка были выполнены с максимальной точностью. В воду Лялька прыгнула первая, ухватилась за канат, и они пошли вниз. Марк падал ко дну со скоростью камня. Никаких тебе остановочек для «уравнивания давления». Лялька поблагодарила природу за устройство собственной головы. Пахомов (сам дайвер, хоть и не запойный) любил говорить, что у Ляльки в голове сквозная дыра: вода вливается и выливается беспрепятственно. Насчет течения Марк не обманул – их трепало на канате, как пару сохнущих наволочек. На глубине около семидесяти футов это безумие слегка поутихло. А внизу нарисовался «Двейн».
Как описать это самое первое мгновение, когда ты видишь затопленный корабль? Как передать словами эту оглушительную тишину и величие, от которого задыхаешься, эту синеву, разлитую вокруг? Они были уже на солидной глубине – свет шел непонятно откуда. Эта неземная синева...
Но Марк не собирался давать Ляльке передышку. Когда они достигли верней палубы, он отпустил канат и устремился против течения к носу крейсера. Все, что видела Лялька, пытаясь не отстать, это огромные глубоководные марковы ласты. Она начала тихо проклинать свое желание поплыть с нитроксом, американский спецназ «Морские Коты» и, особенно, отдельных выходцев из этих Котов. А крейсер был велик и могуч! Но наконец-то Лялька смогла уцепиться за форштевень.
Неожиданно Марк протянул ей руку. И они, взявшись за руки, полетели обратно к корме. Они летели над палубой, где забытым газовым шарфом вытянулась двухметровая зеленая мурена, над стадом групперов, мирно пасшихся среди килькообразной мелочи. Они летели в полной тишине и неземной синеве. «Шагал «Полет над городом» - подумалось Ляльке.
Марк потянул ее за руку вниз, и они влетели во внутренние коридоры крейсера. Это было грубым нарушением правил дайвинга – внутрь судов строжайше запрещено заплывать: слишком велика опасность зацепиться за что-нибудь и не выбраться. Но Ляльке вдруг стало очень легко – она была уверена, что Марк знает, что делает.
Когда они, как можно более незаметно, чтобы не привлекать случайного внимания прочих дайверов, выползли через какую-то одному Марку ведомую дыру в трюме, он приложил палец к загубнику – молчи, мол, и отчетливо подмигнул. Пора было возвращаться, они и так были последними.
На катере народ подсчитывал свои потери. У кого-то унесло течением маску, кто-то остался без ласты. Лялька задумчиво жевала апельсин.
- Как тебя зовут, юная леди? – Марк был почти приветлив.
- Ляля.
- Льялья? Это еще что такое?
- Ну Ольга, если так удобнее.
- Что общего у Ольга и Льялья? Ты полька? Я видел твою фамилию в списке – она с милю длиной.
- Нет, русская.
- Ты хороший дайвер, Льялья. Я всегда знаю, когда человек не может без этого жить.
- Откуда ты знаешь?
- Когда ты уходишь под воду, у тебя делаются сумасшедшие от счастья глаза. Ты не идешь под воду с визитом – ты возвращаешься к себе домой. Ты не боишься глубины, ты ее любишь.
- Да, люблю.
- Ты любишь глубокие погружения больше, чем плескаться в аквариуме на рифах, ведь так?
- Так.
- All this blue?
- All this blue, - повторила Лялька, как эхо.
Сколько раз в разных местах она слышала эти слова, как пароль людей, которые любят глубину. All this blue… это такая жизнь, невесомая, свободная, полная полета. Это свет, идущий ниоткуда, это парение над ничем, когда внизу – без дна. All this blue – этот наркотик, эти пузырьки счастья в крови...
После второго погружения, традиционно не такого глубокого, как первое, Марк опять подсел к Ляльке с расспросами откуда она, да как надолго на Ключах.
- Хочешь завтра сделать «Шпигель Гроув» со мной?
- Да, я собиралась идти на «Шпигель»
- Одна ты там ничего не увидишь. Он слишком велик. Лежит на боку, легко потерять ориентацию. И внутрь без меня тебе заплывать нельзя, - Марк улыбнулся.
- Хорошо, пойдем.
Словом, Марк оказался вовсе не таким страшным, как поначалу. Лялька довольно быстро поняла, как с ним обращаться. Не надо много болтать, не надо приставать к нему с дурацкими вопросами. Он был неразговорчив, но на одну тему он мог говорить часами – о дайвинге. Океан был его жизнью и любовью.
- Марк, а как глубоко ты погружался? - спросила Лялька на следующий день.
Они только что в очередной раз нарушили все правила дайвинга на «Шпигель Гроув». И внутри поплавали, и на недопустимую для нитрокса глубину спустились, отчего обалдевшие от такой наглости компьютеры взвыли обиженными голосами.
- Как глубоко? На предписанный правилами рекреационного дайвинга предел, - рапортовал Марк четко, смотрел хитро.
- Что Марк, а подпиливал ты винт у советской подлодки на километровой глубине?
- Не скажу, Льялья, военная тайна.
Лялька знала это странное свойство поездок на погружения. Столько всего успеваешь, дни кажутся бесконечными, и, в то же время, пролетают мгновенно. И вот уже надо седлать своего Россинанта и гнать его обратно в Вест Палм Бич. Лялька деловито упихивала в сумку насквозь мокрую гидрашку – только что вылезла из-под воды, торопилась ехать на материк, ловить самолет. Марк в ее последний день возился в бассейне с группой новичков, она его не видала, погружалась на мелких рифах. Сзади раздался шорох шин. Лялька высунула голову из-под крышки багажника. Шурша гравием, на парковку въехал красавец восьмицилидровый «Мустанг». Бронзового цвету. Апофеоз фаллической символики. Лялька невольно устыдилась своего косенького и кривенького Доджа.
Из «Мустанга» выскочил Марк.
- Льялья! Подожди. Ты когда собираешься опять сюда?
- В начале марта, а что?
- Пойдешь погружаться с моей лодки? Она небольшая, но я знаю интересные места.
- Ну... можно.
- Записывай мой мобильник и эмейл.
На прощание Марк, изящно изогнувшись, поцеловал Ляле руку. Явственно послышался звон шпор...
Въехав на материк, Лялька позвонила Пахомову в Германию. Надо было немедленно поделиться рассказами «про кота». Пахомов сдержанно похохатывал и радовался, что Лялька хорошо проводит время. Про себя рассказал, что крокодил не ловится, кокос не растет, словом, ничего особенного, ситуация рабочая.
Любимый штат Нью Йорк встретил Ляльку слякотью и серым небом. Работа и домашние дела мгновенно закрутили, выдавливая по капле из крови флоридское солнце, а из сердца воспоминания о неземной синеве. Вернулся из России сын, Пахомов звонил почти каждый день из Германии. Жизнь опять катилась ровно, без турбулентностей и напастей.
Вы спросите – а как же Веркино предсказание? Нешто Лялька Льва своего в Марке не признала? Во-первых, с чего вы вообще взяли, что он Лев? Во-вторых, Верка обещала Ситуацию, а какая ж тут была ситуация? Не было никакой.
И, наконец, в-третьих, и в самых главных, Лялька, несмотря на все свои клятвы «ни за что и никогда не забыть Верке ее дурацкого ночного звонка», таки забыла о нем напрочь. Важный Документ лежал меж страниц «Попугая Флобера», который в настоящий момент Лялькиной настольной книгой не являлся. Так что жила себе Ляля до поры до времени и ни про каких Львов не помышляла.
Продолжение
Как описать это самое первое мгновение, когда ты видишь затопленный корабль? Как передать словами эту оглушительную тишину и величие, от которого задыхаешься, эту синеву, разлитую вокруг? Они были уже на солидной глубине – свет шел непонятно откуда. Эта неземная синева...
Но Марк не собирался давать Ляльке передышку. Когда они достигли верней палубы, он отпустил канат и устремился против течения к носу крейсера. Все, что видела Лялька, пытаясь не отстать, это огромные глубоководные марковы ласты. Она начала тихо проклинать свое желание поплыть с нитроксом, американский спецназ «Морские Коты» и, особенно, отдельных выходцев из этих Котов. А крейсер был велик и могуч! Но наконец-то Лялька смогла уцепиться за форштевень.
Неожиданно Марк протянул ей руку. И они, взявшись за руки, полетели обратно к корме. Они летели над палубой, где забытым газовым шарфом вытянулась двухметровая зеленая мурена, над стадом групперов, мирно пасшихся среди килькообразной мелочи. Они летели в полной тишине и неземной синеве. «Шагал «Полет над городом» - подумалось Ляльке.
Марк потянул ее за руку вниз, и они влетели во внутренние коридоры крейсера. Это было грубым нарушением правил дайвинга – внутрь судов строжайше запрещено заплывать: слишком велика опасность зацепиться за что-нибудь и не выбраться. Но Ляльке вдруг стало очень легко – она была уверена, что Марк знает, что делает.
Когда они, как можно более незаметно, чтобы не привлекать случайного внимания прочих дайверов, выползли через какую-то одному Марку ведомую дыру в трюме, он приложил палец к загубнику – молчи, мол, и отчетливо подмигнул. Пора было возвращаться, они и так были последними.
На катере народ подсчитывал свои потери. У кого-то унесло течением маску, кто-то остался без ласты. Лялька задумчиво жевала апельсин.
- Как тебя зовут, юная леди? – Марк был почти приветлив.
- Ляля.
- Льялья? Это еще что такое?
- Ну Ольга, если так удобнее.
- Что общего у Ольга и Льялья? Ты полька? Я видел твою фамилию в списке – она с милю длиной.
- Нет, русская.
- Ты хороший дайвер, Льялья. Я всегда знаю, когда человек не может без этого жить.
- Откуда ты знаешь?
- Когда ты уходишь под воду, у тебя делаются сумасшедшие от счастья глаза. Ты не идешь под воду с визитом – ты возвращаешься к себе домой. Ты не боишься глубины, ты ее любишь.
- Да, люблю.
- Ты любишь глубокие погружения больше, чем плескаться в аквариуме на рифах, ведь так?
- Так.
- All this blue?
- All this blue, - повторила Лялька, как эхо.
Сколько раз в разных местах она слышала эти слова, как пароль людей, которые любят глубину. All this blue… это такая жизнь, невесомая, свободная, полная полета. Это свет, идущий ниоткуда, это парение над ничем, когда внизу – без дна. All this blue – этот наркотик, эти пузырьки счастья в крови...
После второго погружения, традиционно не такого глубокого, как первое, Марк опять подсел к Ляльке с расспросами откуда она, да как надолго на Ключах.
- Хочешь завтра сделать «Шпигель Гроув» со мной?
- Да, я собиралась идти на «Шпигель»
- Одна ты там ничего не увидишь. Он слишком велик. Лежит на боку, легко потерять ориентацию. И внутрь без меня тебе заплывать нельзя, - Марк улыбнулся.
- Хорошо, пойдем.
Словом, Марк оказался вовсе не таким страшным, как поначалу. Лялька довольно быстро поняла, как с ним обращаться. Не надо много болтать, не надо приставать к нему с дурацкими вопросами. Он был неразговорчив, но на одну тему он мог говорить часами – о дайвинге. Океан был его жизнью и любовью.
- Марк, а как глубоко ты погружался? - спросила Лялька на следующий день.
Они только что в очередной раз нарушили все правила дайвинга на «Шпигель Гроув». И внутри поплавали, и на недопустимую для нитрокса глубину спустились, отчего обалдевшие от такой наглости компьютеры взвыли обиженными голосами.
- Как глубоко? На предписанный правилами рекреационного дайвинга предел, - рапортовал Марк четко, смотрел хитро.
- Что Марк, а подпиливал ты винт у советской подлодки на километровой глубине?
- Не скажу, Льялья, военная тайна.
Лялька знала это странное свойство поездок на погружения. Столько всего успеваешь, дни кажутся бесконечными, и, в то же время, пролетают мгновенно. И вот уже надо седлать своего Россинанта и гнать его обратно в Вест Палм Бич. Лялька деловито упихивала в сумку насквозь мокрую гидрашку – только что вылезла из-под воды, торопилась ехать на материк, ловить самолет. Марк в ее последний день возился в бассейне с группой новичков, она его не видала, погружалась на мелких рифах. Сзади раздался шорох шин. Лялька высунула голову из-под крышки багажника. Шурша гравием, на парковку въехал красавец восьмицилидровый «Мустанг». Бронзового цвету. Апофеоз фаллической символики. Лялька невольно устыдилась своего косенького и кривенького Доджа.
Из «Мустанга» выскочил Марк.
- Льялья! Подожди. Ты когда собираешься опять сюда?
- В начале марта, а что?
- Пойдешь погружаться с моей лодки? Она небольшая, но я знаю интересные места.
- Ну... можно.
- Записывай мой мобильник и эмейл.
На прощание Марк, изящно изогнувшись, поцеловал Ляле руку. Явственно послышался звон шпор...
Въехав на материк, Лялька позвонила Пахомову в Германию. Надо было немедленно поделиться рассказами «про кота». Пахомов сдержанно похохатывал и радовался, что Лялька хорошо проводит время. Про себя рассказал, что крокодил не ловится, кокос не растет, словом, ничего особенного, ситуация рабочая.
Любимый штат Нью Йорк встретил Ляльку слякотью и серым небом. Работа и домашние дела мгновенно закрутили, выдавливая по капле из крови флоридское солнце, а из сердца воспоминания о неземной синеве. Вернулся из России сын, Пахомов звонил почти каждый день из Германии. Жизнь опять катилась ровно, без турбулентностей и напастей.
Вы спросите – а как же Веркино предсказание? Нешто Лялька Льва своего в Марке не признала? Во-первых, с чего вы вообще взяли, что он Лев? Во-вторых, Верка обещала Ситуацию, а какая ж тут была ситуация? Не было никакой.
И, наконец, в-третьих, и в самых главных, Лялька, несмотря на все свои клятвы «ни за что и никогда не забыть Верке ее дурацкого ночного звонка», таки забыла о нем напрочь. Важный Документ лежал меж страниц «Попугая Флобера», который в настоящий момент Лялькиной настольной книгой не являлся. Так что жила себе Ляля до поры до времени и ни про каких Львов не помышляла.
Продолжение
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2006-12-05 04:29 am (UTC)no subject
Date: 2006-12-05 04:35 am (UTC)мокрохвостых кошекМорских Котов, дальше аквариума на рифах сроду не заплывал - но разве ж это главное?no subject
Date: 2006-12-05 01:42 pm (UTC)no subject
Date: 2006-12-05 07:32 am (UTC)no subject
Date: 2006-12-05 01:43 pm (UTC)А за спасибо - спасибо!