Письмо Второе
Feb. 7th, 2007 10:07 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kisochka_yuМилый друг,
Вы великодушно позволили мне продолжить. Спасибо Вам, ведь Ваш интерес дает мне возможность вновь пережить далекие события моей странной юности.
День Акции я помню очень точно, до малейших деталей... С утра меня нарядили в белую тунику с золотым пояском. Возникли споры о том, что делать с рыжим хвостом, который никак не отвечал представлениям о чисто эллинской красоте. Он был просто неприличен. В конце концов мне накинули на голову какое-то покрывало, кстати, довольно красивое. Башмачки, пошитые по ножке Илоны, немилосердно жали...
Уже с утра начали прибывать гости и участники Акции. Первой, как всегда явилась Афина, дама внушительных, атлетических размеров. Она тут же громогласно объявила, что три дня не покидала седла, даже для того, чтобы умыться. Могла бы, собственно, и не сообщать.
Второй прибыла Гера. Она к тому времени уже стала солидной матроной, перестала выслеживать любовниц Зевса, и утешеньем ей служили юные честолюбивые фавны. Но и в те времена протекция Геры многого стоила, так что успех у фавнов ее не покидал. На Акцию она явилась, окруженная толпой юной мужской плоти, совсем как нынешние эстрадные дивы среди грациозных молоденьких подтанцовщиков.
Афродита, как всегда, задержалась, это был ее стиль. К моменту Акции от хваленой красоты Афродиты осталась ровно одна деталь – глаз. Левый. Именно этот глаз и выставлялся, очень интригующе, из-под непрозрачного покрывала.
Весь спектакль с яблоком разыгрывался в саду на лужайке перед менелаевым дворцом. Уже с утра челяди было строго указано отловить козу Париса, потому что она ходила за хозяином блеющим хвостом и могла нарушить торжественность обстановки. Вообще странно, я не помню имени этого мерзкого животного, которое сыграло такую важную роль во всех событиях, описанных Гомером. Парис называл ее, как правило "Моя душенька", что говорит о романтичности его натуры. Эта Парисова Душенька за несколько дней стала проклятьем всего дворца. Мало того, что Парис держал ее в своей спальне, она еще повадилась в саду обкусывать недозревшие яблоки. Все, до которых могла дотянуться. Общими усилиями коза была отловлена и привязана на изрядном удалении от основной сцены.
И вот – действие началось. Афина, бряцая доспехами, раскатистым контральто убеждала Париса, что она безумно хороша. Парис очумело кивал. От жары и разлуки со своею козой он напрочь забыл все полагающиеся слова. Гера, вяло обмахиваясь веером, властно шептала что-то интимное. Ей вторил мычанием хор подтанцовщиков. Парис очумело кивал. Наконец Афродита, выпростав из-под покрывала руку в перчатке до локтя, жестом повелела ввести меня. Я вышла в центр лужайки и замерла под палящим солнцем. В мозгу у Париса, видимо, слегка просветлело. Он взял огромное восковое яблоко и достаточно отчетливо произнес: "Илона так прекрасна!" (так-таки перепутал имена). Публика с облегчением вздохнула – близился финал этой дурацкой сцены. То, что Парис спутал имена, все деликатно пропустили мимо ушей.
Наступил апофеоз. Парис взял яблоко и походкой, нетвердой от жары, направился к одноглазой Афродите. И в тот момент, когда их руки почти уже встретились, из кустов позади Афродиты раздалось истошное возмущенное блеяние, и выскочила Парисова душенька с обрывком веревки на шее! В мощном прыжке опрокинув Афродиту, она ухватила зубами вожделенное яблоко! И тут же блеяние сменилось натужным мычанием – зубы козы прочно увязли в подтаявшем на солнце воске...
Афина, по-солдатски матерясь, пустила в козу одну из своих стрел. В козу эта стрела не попала, но чуть не лишила Афродиту оставшегося глаза. Что тут началось – Афродита стонет, Гера пищит, Афина – матерится, фавны и Парис бегают за козой...
За всей этой неразберихой один из юных фавнов украдкой поцеловал меня. И даже шепнул что-то про планы на вечер. Я не виню его. Пожалуй, этот поцелуй остался самым приятным моим воспоминанием о фарсе того дня.
Коза была в конце концов поймана и освобождена от яблока, боги разъехались, слуги убрали осколки посуды. Все решили, что сцена удалась на славу. Но, на мой взгляд, единственным плюсом всего происшедшего была приобретенная Парисовой Душенькой стойкая неприязнь к яблокам, оставшаяся еще очень надолго.
Козу, Париса и меня благополучно поместили на корабль, помчавший нас в Трою.
На этом я позволю себе остановиться, чтобы дать Вам возможность отдохнуть от чужих воспоминаний. Порою они утомляют куда сильнее собственных.
С уважением,
Троянская Елена.
Письмо третье
Вы великодушно позволили мне продолжить. Спасибо Вам, ведь Ваш интерес дает мне возможность вновь пережить далекие события моей странной юности.
День Акции я помню очень точно, до малейших деталей... С утра меня нарядили в белую тунику с золотым пояском. Возникли споры о том, что делать с рыжим хвостом, который никак не отвечал представлениям о чисто эллинской красоте. Он был просто неприличен. В конце концов мне накинули на голову какое-то покрывало, кстати, довольно красивое. Башмачки, пошитые по ножке Илоны, немилосердно жали...
Уже с утра начали прибывать гости и участники Акции. Первой, как всегда явилась Афина, дама внушительных, атлетических размеров. Она тут же громогласно объявила, что три дня не покидала седла, даже для того, чтобы умыться. Могла бы, собственно, и не сообщать.
Второй прибыла Гера. Она к тому времени уже стала солидной матроной, перестала выслеживать любовниц Зевса, и утешеньем ей служили юные честолюбивые фавны. Но и в те времена протекция Геры многого стоила, так что успех у фавнов ее не покидал. На Акцию она явилась, окруженная толпой юной мужской плоти, совсем как нынешние эстрадные дивы среди грациозных молоденьких подтанцовщиков.
Афродита, как всегда, задержалась, это был ее стиль. К моменту Акции от хваленой красоты Афродиты осталась ровно одна деталь – глаз. Левый. Именно этот глаз и выставлялся, очень интригующе, из-под непрозрачного покрывала.
Весь спектакль с яблоком разыгрывался в саду на лужайке перед менелаевым дворцом. Уже с утра челяди было строго указано отловить козу Париса, потому что она ходила за хозяином блеющим хвостом и могла нарушить торжественность обстановки. Вообще странно, я не помню имени этого мерзкого животного, которое сыграло такую важную роль во всех событиях, описанных Гомером. Парис называл ее, как правило "Моя душенька", что говорит о романтичности его натуры. Эта Парисова Душенька за несколько дней стала проклятьем всего дворца. Мало того, что Парис держал ее в своей спальне, она еще повадилась в саду обкусывать недозревшие яблоки. Все, до которых могла дотянуться. Общими усилиями коза была отловлена и привязана на изрядном удалении от основной сцены.
И вот – действие началось. Афина, бряцая доспехами, раскатистым контральто убеждала Париса, что она безумно хороша. Парис очумело кивал. От жары и разлуки со своею козой он напрочь забыл все полагающиеся слова. Гера, вяло обмахиваясь веером, властно шептала что-то интимное. Ей вторил мычанием хор подтанцовщиков. Парис очумело кивал. Наконец Афродита, выпростав из-под покрывала руку в перчатке до локтя, жестом повелела ввести меня. Я вышла в центр лужайки и замерла под палящим солнцем. В мозгу у Париса, видимо, слегка просветлело. Он взял огромное восковое яблоко и достаточно отчетливо произнес: "Илона так прекрасна!" (так-таки перепутал имена). Публика с облегчением вздохнула – близился финал этой дурацкой сцены. То, что Парис спутал имена, все деликатно пропустили мимо ушей.
Наступил апофеоз. Парис взял яблоко и походкой, нетвердой от жары, направился к одноглазой Афродите. И в тот момент, когда их руки почти уже встретились, из кустов позади Афродиты раздалось истошное возмущенное блеяние, и выскочила Парисова душенька с обрывком веревки на шее! В мощном прыжке опрокинув Афродиту, она ухватила зубами вожделенное яблоко! И тут же блеяние сменилось натужным мычанием – зубы козы прочно увязли в подтаявшем на солнце воске...
Афина, по-солдатски матерясь, пустила в козу одну из своих стрел. В козу эта стрела не попала, но чуть не лишила Афродиту оставшегося глаза. Что тут началось – Афродита стонет, Гера пищит, Афина – матерится, фавны и Парис бегают за козой...
За всей этой неразберихой один из юных фавнов украдкой поцеловал меня. И даже шепнул что-то про планы на вечер. Я не виню его. Пожалуй, этот поцелуй остался самым приятным моим воспоминанием о фарсе того дня.
Коза была в конце концов поймана и освобождена от яблока, боги разъехались, слуги убрали осколки посуды. Все решили, что сцена удалась на славу. Но, на мой взгляд, единственным плюсом всего происшедшего была приобретенная Парисовой Душенькой стойкая неприязнь к яблокам, оставшаяся еще очень надолго.
Козу, Париса и меня благополучно поместили на корабль, помчавший нас в Трою.
На этом я позволю себе остановиться, чтобы дать Вам возможность отдохнуть от чужих воспоминаний. Порою они утомляют куда сильнее собственных.
С уважением,
Троянская Елена.
Письмо третье
