L'homme a la moto (continué)
...А куснуть эта стерва умеет.
Сам того не замечая, н начал называть своих милых куколок новыми именами: дура, истеричка, стерва. Получилось это легко, без внутреннего усилия, на одном дыхании. Как будто только того и ждал.
И тут вы опять, верно, со своими вопросами – и на кой ему теперь-то было гадать, кто же стоит за этим дурацким, практически уже ненавидимым мотоциклом? Коль уже назвал их, птичек своих ненаглядных, своими именами? Почему бы не позвонить каждой и не сказать: Дорогая, между нами все кончено! – и забыть всю эту историю, как страшный сон? Помилуйте, ну если вы, даже так: Вы – мужчина, то представьте себе, что Вам предстоит сказать «между нами все порвато» одной женщине. Слегка любимой... Уже нехорошо сделалось? А если сразу трем? Ага! Испугались?
Вправду сказать, он был не из трусливых. Но как же идею-то, как же мир, выстроенный единственно волей своего ума – взять да порушить? Это что же, вот все то благолепное равновесие, которое его радовало последние месяцы – да псу под хвост? Из-за какой-то, прости господи, мотоциклетки, даже ненастоящей? Опять же любопытство – все-таки кто из них?
Словом, Писатель Н был раздираем противоречивыми мыслями. То он просыпался с четким намерением поставить вопрос: «Не ты ли мне прислала мотоцикл?» ребром, и успокоить свои пошатнувшиеся нервы в объятиях хотя бы одной из своих пассий. То вдруг хватался он за свой мобильник, чтобы всем им, сестрам во любви, раздать по серьгам и разом прекратить эти мучения... А однажды ему приснилась дама с угловатыми плечами Шпильки, глупенькими глазками Стрекозы и хищной челкой Фаталь. Дама истово хохотала ему в лицо и взатяг курила «Беломор».
Но он не сделался поэтом (поскольку писал только прозу), не умер, не сошел с ума. Избавление пришло неожиданно.
Окончание
(конец предпоследней части)
Сам того не замечая, н начал называть своих милых куколок новыми именами: дура, истеричка, стерва. Получилось это легко, без внутреннего усилия, на одном дыхании. Как будто только того и ждал.
И тут вы опять, верно, со своими вопросами – и на кой ему теперь-то было гадать, кто же стоит за этим дурацким, практически уже ненавидимым мотоциклом? Коль уже назвал их, птичек своих ненаглядных, своими именами? Почему бы не позвонить каждой и не сказать: Дорогая, между нами все кончено! – и забыть всю эту историю, как страшный сон? Помилуйте, ну если вы, даже так: Вы – мужчина, то представьте себе, что Вам предстоит сказать «между нами все порвато» одной женщине. Слегка любимой... Уже нехорошо сделалось? А если сразу трем? Ага! Испугались?
Вправду сказать, он был не из трусливых. Но как же идею-то, как же мир, выстроенный единственно волей своего ума – взять да порушить? Это что же, вот все то благолепное равновесие, которое его радовало последние месяцы – да псу под хвост? Из-за какой-то, прости господи, мотоциклетки, даже ненастоящей? Опять же любопытство – все-таки кто из них?
Словом, Писатель Н был раздираем противоречивыми мыслями. То он просыпался с четким намерением поставить вопрос: «Не ты ли мне прислала мотоцикл?» ребром, и успокоить свои пошатнувшиеся нервы в объятиях хотя бы одной из своих пассий. То вдруг хватался он за свой мобильник, чтобы всем им, сестрам во любви, раздать по серьгам и разом прекратить эти мучения... А однажды ему приснилась дама с угловатыми плечами Шпильки, глупенькими глазками Стрекозы и хищной челкой Фаталь. Дама истово хохотала ему в лицо и взатяг курила «Беломор».
Но он не сделался поэтом (поскольку писал только прозу), не умер, не сошел с ума. Избавление пришло неожиданно.
Окончание
(конец предпоследней части)