kisochka_yu | L'homme (l'homme...) a la moto

Н. уже готов был искать совета у кого-нибудь мудрого - однако ни в церковь, ни в синагогу он не ходил, а друзьям объяснять детали загадки как-то не хотелось - Новая Англия на удивление невелика, зачем ему ехидные разговоры?

Шел девятый вечер по возвращении нежных птичек. Писатель Н. уныло совершал вечерний полив цветочков на участке. Улочка, где стоял его дом, была тихой, поэтому он сразу услышал надсадный рев большого мотора. Впрочем, может, мотор вовсе и не был большим, может, с него просто сняли глушитель. Рев усиливался, и вскоре из-за поворота появился собственно носитель этого рева – громадный, хищный в своем беге мотоцикл. Правда не Харлей, а более комфортабельный и пижонский БМВ. Всхрапывая и взревывая, чуть ли не почесываясь, механическое чудище припарковалось напротив дома Н.

Водитель, хотя лучше, следуя Маэстро, сказать «пилот» этого чуда спешился и направился прямиком к Н. Бравый пилот, как и полагается укротителю грозного байка, демонстрировал миру окладистую бороду, с изрядной уже проседью. Ряха, однако же, над бородой реяла отнюдь не вудстокской породы. Рязанская, прямо скажем, ряха. А то и, не говоря худого слова, и вовсе жмеринская. Соседка Н, профессорша искусств Айлин, благонравно поливавшая изящный розовый куст, посмотрела водиле вослед и, неинтеллигентно прыснув, уронила лейку. Видимо, футболка байкера была украшена сзади чем-то располагающим.

И тут Н узнал в лихом пилоте своего старого приятеля, да что там, одноклассника, Левку, как его, Шехтера. «Как его» тут неспроста. Левка был Шехтером только в первом классе, потом его родители подсуетились, и он стал Лев Комиссаров, по какой-то из бабушек. Обратное же счастливое превращение Комиссарова в Шехтера произошло за пару лет до отъезда Левки в Штаты по еврейской визе.

Левка заслуживает того, чтобы мы сказали о нем пару слов. По юности лет в Москве он тусовался с тогдашними хиппи, был вхож в Систему. Но охладел к детям цветов годам к девятнадцати, учился ни шатко ни валко в каком-то институте типа автодорожного, на сигареты и пиво зарабатывал мелкой фарцой. Фарцовка неплохо оттачивает знание иностранных языков, так что английским ко времени отъезда в Штаты Левка владел лучше своих бывших одноклассников.

Левка был ярким подтверждением известного тезиса, что Америка никого не меняет, а только раздувает наиболее яркие свойства личностей до гипертрофированного состояния. Поначалу он осел в заштатном городишке Олбани, штат Нью Йорк, подвизаясь аспирантом на инженерном отделении тамошнего политеха. Что он там делал, никто не знает, но чувствовал он себя неплохо: быстро оброс американскими и условно русскими друзьями и споро постиг местные реалии. Из аспирантуры был вскоре выгнан за полную неуспешность, но не унывал, жил случайными (и зачастую неплохими) заработками, не тужил.

Но на всякого мудреца довольно простоты. Левка, как многие неофиты американского образа жизни, был американцем гораздо больше, чем сами американцы. Поэтому однажды, ничтоже сумняшеся, он доложил полиции, что люди черного цвета, жившие в квартире над ним, торгуют наркотиками. В полиции покивали, а к Левке на следующий день зашли люди черного цвета и предложили ему убраться в двадцать четыре часа из города Олбани, штат Нью Йорк, подобру –поздорову. Левка упрашивать себя не заставил. Покидал скарб в тогдашний свой разбитый бьюик и уехал куда глаза глядят. Глаза у Левки на тот момент смотрели на северо-восток, в штат Мэн, который известен не только лобстерами и фиордами, но также полным отсутствием там черного населения. По дороге в свое мэнское уединение, Левка остановился на пару дней у Н.

С тех прошло уже несколько лет, Левка периодически возникал то в телефонной трубке, то в электронной почте (поздравления с днем рождения, то да се), но лично Н. его не видал. Вообще жизнь Левки была всегда окутана покровом безалаберной загадочности. То доходили слухи, что он объявляет себя банкротом, то, наоборот, что он поступил внештатным аналитиком в одно финансовое агентство и зашибает крутую деньгу. Непонятно чему и верить.

Извините за обкатанный штамп, но Н. несказанно обрадовался Левке. Вот она, здоровая мужская компания, которой ему так не хватало со всей этой мотоциклетной истерией. К тому же, где-то в глубине души Н. очень хотелось поделиться с Левкой своей проблемкой. Чем черт не шутит, вдруг Левка выдаст какой разумный совет. Надеяться на это сильно не приходилось: Левка предпочитал женщин знать только с одной стороны. И пусть каждый поймет это в меру своей догадливости. На почве же, так сказать, душевной Левка с женщинами не общался, впадая в мрачный ступор. Но, как любой утопающий, Н. хватался за соломинку – а вдруг?

После полагающихся сдержанных мужских приветствий, засобирались в ближайшее заведение, пропустить по стаканчику. В принципе, можно было и у писателя дома устроиться за милую душу, но Левке, видать, не терпелось продемонстрировать свою чудо-птицу. Ну что делать – купил себе мальчик игрушку.

Да и Н., даром, что на мотоциклы у него появилась легкая аллергия, не мог отказать себе в таком удовольствии. А игрушка действительно была хороша – то ли механизм, то ли фантастический зверь...Когда седлали «коня» Н. усмотрел надпись на спине у Левки «Если вы можете это прочесть, значит, моя сука упала с мотоцикла». Ага, понятно с чего Айлин обрадовалась. Ехать было всего ничего - метров двести, можно было и пешком дойти.

В баре Левка тут же принялся расхваливать свое механическое чудо. Вообще-то было совершенно непонятно, каким ветром и пошто его занесло сегодня к Н. По-видимому, какая-то особо замысловатая байкерская дорога встала на дыбы и сбросила его с себя прямо на улицу, где жил Н. Ночевать он явно у Н. не собирался – рвался ехать дальше, куда-то в сторону Вудстока или Нью Пальца, где у него была назначена встреча с «ребятами».

- Так вот, старик. Тебе тоже надо байк! Это такая жизнь! Ты еще не дозрел? – закончил Левка какой-то особенно виртуозный рассказ.

- Не дозрел до чего? – буркнул Н., отчаявшись вклиниться в поток левкиного красноречия. Он уже порастерял первую радость от встречи со старым приятелем. Проблемка-то все равно не решалась, и что-то не видно, что с Левкой удастся поговорить о чем-либо, кроме его богоподобного железного коня.

- Как до чего? Чтобы купить байк!
- Зачем мне байк? У меня машина есть, - вяло попытался отбрехаться Н.
- Эх, значит мой намек даром пропал? – неподдельно огорчился Левка.
- Какой намек? – насторожился Н. В мозгах что-то чувствительно коротнуло.
- Как какой намек? А моделька-то Харлея? Или не получил? Я тебе ко дню рождения послал. Нешто надули, гады?

Н попытался собрать разбегающиеся мысли.

- Так это ты мне послал Харлей? Ты?
- Ну, а кто ж? - Левка довольно зареготал. – Или ты думал какая из твоих очередных? Не, брат, бабы в байках не секут!
- А почему же ты, - и тут Н. перешел на крик, - почему же ты, чудило питерское, записку не подписал?
- Как не подписал? – обиделся Левка, - подписал. Гесс Ху.
- Почему Гесс Ху?
- Ну ты что, правда что ли не помнишь? Это же мое школьное прозвище было. Неужто не помнишь? Старый Китаец Гесс Ху.

И Н. вспомнил. Класс седьмой или восьмой. Яркий мартовский день, горячие черные проталины асфальта. Школьный двор, пахнущий талой водой. И Лев Комиссаров, дающий пенделя Мишке Шкире. Шкиря оглядывается и канючит: Ну ладно, ну кто? Левка хохочет, совсем как сейчас: Кто-кто? Старый китаец Гесс Ху!

Боже мой, как все просто, подумалось Н. Вот и не надо мучиться, вот и не надо придумывать вопросы. Вожделенный ответ получен. Можно ехать, прямо сейчас – хоть к одной, хоть к другой, хоть к третьей. На секунду его сердце наполнилось нежностью: он вспомнил непосредственную Стрекозку, томную Фаталь, умненькую язвочку Шпильку. Милые мои девочки, извелись, поди, без моего внимания!

- Я, пожалуй, пойду, - сказал он, решительно слезая с табурета.
- А, ну ладно старик. А я вот тут слегка еще посижу, да надо в путь, - Левка усмехнулся чему-то своему.

И тут Н. почувствовал, что ужасно устал.. Пойду-ка я домой, к жене, - подумал он. И вы будете смеяться, но он действительно пошел домой. Но не спешите с выводами – завтра будет новый день.