Лукавый Хэллоуин
Mar. 19th, 2009 09:00 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kisochka_yuПахомов опять попытался заснуть. Самолет мирно гудел, свет в салоне притушили, на экранах телевизоров мелькала какая-то погоня... Нет, заснуть не получится, даже нечего и мечтать. Не помогает даже предыдущая сумбурная ночь.
Последняя ночь дома. Он опять прокручивал в голове все то, что рухнуло на него и его семью за последние три месяца. Впрочем, на всю страну. Еще в июне жена ездила отдыхать в Испанию, вернулась довольная, строила планы о ремонте их маленькой квартирки, купив которую, они влезли в долги. Планы так и остались планами: грянул августовский дефолт. Деньги были взяты в долг не у бандитов, у друзей. Которые сами сели на мель, а кое-кто и в минус.
Он хорошо помнил, как в середине сентября, недели через три после дефолта, жена проснулась утром в слезах, со словами: «Неужели это все та же страна? Мне снилось, что мы уехали». И он понял, что выбора-то особого нет. Сколько можно? Он никогда не хотел уезжать насовсем, мотался на несколько месяцев в научные шабашки в Европу. Но насовсем – об этом даже не думал. Сын учится в институте, дочь в хорошей школе, куда им.
Тем утром он принял решение. Отъезд получился смятым, поспешным. Договорились, что жена с дочкой присоединятся к нему позже, когда он хотя бы немножко обживется. Сын продолжит учебу в институте. Пахомов схватился за первое подвернувшееся приглашение и, получив визу, взял билет на 31 октября до Нью Йорка.
За круглым окошком самолета серел бесконечный день. Который час подряд – и все два пополудни. Стюардессы бродили по салону, разнося алкоголь, на рейсе «Москва-Нью Йорк» льющийся рекой. А Пахомов старался не думать о последних минутах в аэропорту, о том, как вдруг перехватило дыхание. Как побледнело и стало таким взрослым лицо сына.
- Ничего, ничего, - говорил он больше для себя, - не прежние времена, мир стал маленьким... Это раньше было - уехать, как в небытие кануть...
Маленький крылатый знак на экранах телевизоров наконец-то дополз до американского берега, загорелась лампочка «пристегнуть ремни». Когда самолет коснулся земли, Пахомов по европейской привычке захлопал в ладоши, но осекся – никто его не поддержал.
Переходы внутри аэропорта казались бесконечным лабиринтом, а длинная очередь к границе – совершенно неподвижной. Граждане Америки и носители зеленых карт споро ныряли в отведенные для них проходы и исчезали за распашными дверями, уже на территории США. Пограничник, пропускавший Пахомова, был корректен и деловит, как хорошо отлаженный автомат с газированной водой. Он произвел действия, для которых был предназначен, точно, четко, без спешки.
Распашные двери наконец-то открылись и для Пахомова. Наверное, он должен был что-то почувствовать, что-то важное. Но увы, ничего, кроме практического вопроса – где тут автобус до автовокзала в Манхеттене – у него в голове не было. Надоело думать и переливать свои сомнения из пустого в порожнее. Хотелось последовательно выполнять простые действия, которые должны привести его в город Троя, штат Нью Йорк. Где он сможет сначала выспаться в гостинице, а потом приступить к работе и решению мелких бытовых проблем: поиску жилья, мебели, какой-то посуды... Словом, он наконец-то займется тем, что неплохо отвлекает от дурацких мыслей о смысле жизни.
Неожиданно что-то яркое и нездешнее отвлекло Пахомова от здоровых поступательных мыслей: серебристо-серый холл аэропорта неспешно пересекала стайка вампиров и ведьм. Они о чем-то весело щебетали, а одна из самых юных, встретившись взглядом с Пахомовым, приветливо пропела : « Happy Halloween!». Ну да, ведь сегодня канун Дня всех святых, странный праздник Хеллоуин. Впрочем, в Россию он почему-то так и не пришел. Пахомов улыбнулся и продолжил свой путь к выходу. Он не понимал смысла этого праздника: ну что за удовольствие рядится во всякую жуткую нечисть?
Автобус медленно полз по направлению к Манхеттену. Больше стоял в пробках, чем полз. А ведь еще добираться до Трои, часа три, наверное. Только к полуночи и приеду. Пахомов поглядывал в окошко. Он никогда не бывал в Америке и удивлялся тому, что совершенно не видно небоскребов, только какие-то пакгаузы и красные кирпичные здания, при виде которых в голову приходило неуместное слово «арсенал».
«Похоже, Америка действительно существует, - почему-то развеселился Пахомов, - а вот не поверю, пока не увижу своими глазами небоскреб.» Зачем ему был нужен небоскреб, мало он, что ли, повидал их во Франкфурте? Наконец автобус вполз в низкий и душный ангар. Приехали.
Воздуха в ангаре не было, только коктейль из бензиновых паров и еще какой-то странной гари. Так пахнет Манхеттен, это знают все, кто там бывал. Но для Пахомова всё было впервые. Он взял билет до Трои и вышел на улицу, до автобуса оставался еще час. Закурил, в горле запершило.
Чужая страна набилась под веки песком. А может и не страна вовсе, а обычная бессонница – пошли вторые сутки странной яви. Вокруг, в вечерних огнях, варилось и кипело людское месиво. Преобладали ведьмы, вампиры и летучие мыши. Но было и несколько чертей. Пьяноватая чертовка уронила на тротуар розовый пластиковый трезубец, но даже не оглянулась, скрылась в толпе. Пахомов подобрал пустяшную безделку, повертел в руках и зачем-то решил взять себе. Сигарета противно горчила. Все вокруг противно горчило, даже эти яркие и, в общем-то, веселые вечерние огни.
« Ну и где же их хваленые небоскребы?» - подумалось опять с глупым сарказмом. Пахомов поднял глаза, вверх, выше, еще выше... Дома вокруг уходили в поденебесье, наклонялись, словно говоря – а вот мы где, небоскребы, надо просто посмотреть вверх. Пахомов стоял, задрав голову, глядел и не мог наглядеться – сомнения рассеялись. Это был Манхеттен, и Америка действительно существует.
Место в автобусе рядом с ним пустовало, и он был рад этому. Надеялся хоть немножно поспать в темном автобусе и действительно, задремал, пропустив выезд из Нью-Йорка. Когда проснулся, за окнами вдоль хайвея мелькали редкие, похожие на игрушки, маленькие домики, золотисто освещенные изнутри. Перед многими висели на деревьях фосфоресцирующие белые привидения. Пахомов вздохнул – так и испугать недолго, впрочем, они, наверное, привыкли.
Пока Пахомов спал, соседнее кресло занял красивый, седоватый негр в костюме дьявола. Или дьявол, который решил явиться в облике красивого негра средних лет. Пахомову было уже все равно. Дьявол держал в руках плоскую бутылочку виски, наполовину пустую.
- Man? - он приветливо протянул бутылку Пахомову.
- Нет, спасибо. – не хотелось это безумие еще и заполировать вискарем. Пусть уж все идет, как идет, на условно ясную голову.
- Где твой костюм, man? - дьявол указывал глазами на трезубец. – Вилка есть, а костюма нет.
- Это не мое, кто-то потерял.
- Ты нездешний, man? - ну еще бы, с таким-то акцентом. – Едешь домой, man?
Пахомов с трудом разбирал эти распевные интонации, этот сладкий, тягучий говор. Он впервые слышал акцент эбоники.
- Я еду из дома. – сказал он неожиданно для себя. – Я сегодня уехал из дома.
Но тут же спохватился – зачем он говорит это тут, случайно подвернувшемуся попутчику?
- Знаете, я не понимаю этого праздника, Хэллоуина. У нас его не отмечают. Что за радость, одеваться всякой нечистью? Жуткий какой-то праздник...
- Да, ты не понимаешь, man, совсем не понимаешь, man. Этот праздник бывает осенью, да, man? Люди возвращаются домой, с полей... Летом длинные дни, и много работы, man. Людей часто нет дома, ведь так, man? И пока их нет дома, в дом набивается нечисть, man. Ведьмы и привидения, они чувствуют себя хозяевами, man. И главное – не бояться их, да, man! И мы одеваемся как ведьмы и вампиры, мы смеемся и пляшем, чтобы они знали – мы не боимся их, man. И нечисть уходит, потому что ей нечем заняться! В доме, где ее не боятся, ей нечем заняться, man!
«Сегодня я уехал из дома, - думал Пахомов, пробираясь к смыслу сказанного через частокол эбоники, - я уехал из дома, навсегда. В день, когда люди изгоняют из домов нечисть... И кем это делает меня?»
Мысли, утомленные бессонным бегом, путались, хромали и спотыкались.
- А куда отправляется нечисть, когда ее не станет в доме? Так и скитается, бездомная? – его голос дрогнул. Совсем чуть-чуть.
- Мы не звери, man. Мы не хотим им зла, man. Лично я верю, что они найдут свой дом, man. Каждый из них. В каком-то другом мире, не в нашем, но найдут. И им там будет даже лучше, они будут там счастливы, man.
Дьявол замолк. Автобус осторожно спускался с моста над Гудзоном. Вскоре, вздохнув, он остановился на круглой площади, над которой светились большие часы. Пассажиры завозились, двинулись к выходу.
Пахомов поставил на землю тяжелую сумку, повертел в руках розовый трезубец, усмехнулся и сунул безделку в ближайшую урну. Часы на башне неторопливо уронили двенадцать ударов. Хэллоуин кончился, нечисть изгнали из домов. Можно опять начинать новую жизнь.
Последняя ночь дома. Он опять прокручивал в голове все то, что рухнуло на него и его семью за последние три месяца. Впрочем, на всю страну. Еще в июне жена ездила отдыхать в Испанию, вернулась довольная, строила планы о ремонте их маленькой квартирки, купив которую, они влезли в долги. Планы так и остались планами: грянул августовский дефолт. Деньги были взяты в долг не у бандитов, у друзей. Которые сами сели на мель, а кое-кто и в минус.
Он хорошо помнил, как в середине сентября, недели через три после дефолта, жена проснулась утром в слезах, со словами: «Неужели это все та же страна? Мне снилось, что мы уехали». И он понял, что выбора-то особого нет. Сколько можно? Он никогда не хотел уезжать насовсем, мотался на несколько месяцев в научные шабашки в Европу. Но насовсем – об этом даже не думал. Сын учится в институте, дочь в хорошей школе, куда им.
Тем утром он принял решение. Отъезд получился смятым, поспешным. Договорились, что жена с дочкой присоединятся к нему позже, когда он хотя бы немножко обживется. Сын продолжит учебу в институте. Пахомов схватился за первое подвернувшееся приглашение и, получив визу, взял билет на 31 октября до Нью Йорка.
За круглым окошком самолета серел бесконечный день. Который час подряд – и все два пополудни. Стюардессы бродили по салону, разнося алкоголь, на рейсе «Москва-Нью Йорк» льющийся рекой. А Пахомов старался не думать о последних минутах в аэропорту, о том, как вдруг перехватило дыхание. Как побледнело и стало таким взрослым лицо сына.
- Ничего, ничего, - говорил он больше для себя, - не прежние времена, мир стал маленьким... Это раньше было - уехать, как в небытие кануть...
Маленький крылатый знак на экранах телевизоров наконец-то дополз до американского берега, загорелась лампочка «пристегнуть ремни». Когда самолет коснулся земли, Пахомов по европейской привычке захлопал в ладоши, но осекся – никто его не поддержал.
Переходы внутри аэропорта казались бесконечным лабиринтом, а длинная очередь к границе – совершенно неподвижной. Граждане Америки и носители зеленых карт споро ныряли в отведенные для них проходы и исчезали за распашными дверями, уже на территории США. Пограничник, пропускавший Пахомова, был корректен и деловит, как хорошо отлаженный автомат с газированной водой. Он произвел действия, для которых был предназначен, точно, четко, без спешки.
Распашные двери наконец-то открылись и для Пахомова. Наверное, он должен был что-то почувствовать, что-то важное. Но увы, ничего, кроме практического вопроса – где тут автобус до автовокзала в Манхеттене – у него в голове не было. Надоело думать и переливать свои сомнения из пустого в порожнее. Хотелось последовательно выполнять простые действия, которые должны привести его в город Троя, штат Нью Йорк. Где он сможет сначала выспаться в гостинице, а потом приступить к работе и решению мелких бытовых проблем: поиску жилья, мебели, какой-то посуды... Словом, он наконец-то займется тем, что неплохо отвлекает от дурацких мыслей о смысле жизни.
Неожиданно что-то яркое и нездешнее отвлекло Пахомова от здоровых поступательных мыслей: серебристо-серый холл аэропорта неспешно пересекала стайка вампиров и ведьм. Они о чем-то весело щебетали, а одна из самых юных, встретившись взглядом с Пахомовым, приветливо пропела : « Happy Halloween!». Ну да, ведь сегодня канун Дня всех святых, странный праздник Хеллоуин. Впрочем, в Россию он почему-то так и не пришел. Пахомов улыбнулся и продолжил свой путь к выходу. Он не понимал смысла этого праздника: ну что за удовольствие рядится во всякую жуткую нечисть?
Автобус медленно полз по направлению к Манхеттену. Больше стоял в пробках, чем полз. А ведь еще добираться до Трои, часа три, наверное. Только к полуночи и приеду. Пахомов поглядывал в окошко. Он никогда не бывал в Америке и удивлялся тому, что совершенно не видно небоскребов, только какие-то пакгаузы и красные кирпичные здания, при виде которых в голову приходило неуместное слово «арсенал».
«Похоже, Америка действительно существует, - почему-то развеселился Пахомов, - а вот не поверю, пока не увижу своими глазами небоскреб.» Зачем ему был нужен небоскреб, мало он, что ли, повидал их во Франкфурте? Наконец автобус вполз в низкий и душный ангар. Приехали.
Воздуха в ангаре не было, только коктейль из бензиновых паров и еще какой-то странной гари. Так пахнет Манхеттен, это знают все, кто там бывал. Но для Пахомова всё было впервые. Он взял билет до Трои и вышел на улицу, до автобуса оставался еще час. Закурил, в горле запершило.
Чужая страна набилась под веки песком. А может и не страна вовсе, а обычная бессонница – пошли вторые сутки странной яви. Вокруг, в вечерних огнях, варилось и кипело людское месиво. Преобладали ведьмы, вампиры и летучие мыши. Но было и несколько чертей. Пьяноватая чертовка уронила на тротуар розовый пластиковый трезубец, но даже не оглянулась, скрылась в толпе. Пахомов подобрал пустяшную безделку, повертел в руках и зачем-то решил взять себе. Сигарета противно горчила. Все вокруг противно горчило, даже эти яркие и, в общем-то, веселые вечерние огни.
« Ну и где же их хваленые небоскребы?» - подумалось опять с глупым сарказмом. Пахомов поднял глаза, вверх, выше, еще выше... Дома вокруг уходили в поденебесье, наклонялись, словно говоря – а вот мы где, небоскребы, надо просто посмотреть вверх. Пахомов стоял, задрав голову, глядел и не мог наглядеться – сомнения рассеялись. Это был Манхеттен, и Америка действительно существует.
Место в автобусе рядом с ним пустовало, и он был рад этому. Надеялся хоть немножно поспать в темном автобусе и действительно, задремал, пропустив выезд из Нью-Йорка. Когда проснулся, за окнами вдоль хайвея мелькали редкие, похожие на игрушки, маленькие домики, золотисто освещенные изнутри. Перед многими висели на деревьях фосфоресцирующие белые привидения. Пахомов вздохнул – так и испугать недолго, впрочем, они, наверное, привыкли.
Пока Пахомов спал, соседнее кресло занял красивый, седоватый негр в костюме дьявола. Или дьявол, который решил явиться в облике красивого негра средних лет. Пахомову было уже все равно. Дьявол держал в руках плоскую бутылочку виски, наполовину пустую.
- Man? - он приветливо протянул бутылку Пахомову.
- Нет, спасибо. – не хотелось это безумие еще и заполировать вискарем. Пусть уж все идет, как идет, на условно ясную голову.
- Где твой костюм, man? - дьявол указывал глазами на трезубец. – Вилка есть, а костюма нет.
- Это не мое, кто-то потерял.
- Ты нездешний, man? - ну еще бы, с таким-то акцентом. – Едешь домой, man?
Пахомов с трудом разбирал эти распевные интонации, этот сладкий, тягучий говор. Он впервые слышал акцент эбоники.
- Я еду из дома. – сказал он неожиданно для себя. – Я сегодня уехал из дома.
Но тут же спохватился – зачем он говорит это тут, случайно подвернувшемуся попутчику?
- Знаете, я не понимаю этого праздника, Хэллоуина. У нас его не отмечают. Что за радость, одеваться всякой нечистью? Жуткий какой-то праздник...
- Да, ты не понимаешь, man, совсем не понимаешь, man. Этот праздник бывает осенью, да, man? Люди возвращаются домой, с полей... Летом длинные дни, и много работы, man. Людей часто нет дома, ведь так, man? И пока их нет дома, в дом набивается нечисть, man. Ведьмы и привидения, они чувствуют себя хозяевами, man. И главное – не бояться их, да, man! И мы одеваемся как ведьмы и вампиры, мы смеемся и пляшем, чтобы они знали – мы не боимся их, man. И нечисть уходит, потому что ей нечем заняться! В доме, где ее не боятся, ей нечем заняться, man!
«Сегодня я уехал из дома, - думал Пахомов, пробираясь к смыслу сказанного через частокол эбоники, - я уехал из дома, навсегда. В день, когда люди изгоняют из домов нечисть... И кем это делает меня?»
Мысли, утомленные бессонным бегом, путались, хромали и спотыкались.
- А куда отправляется нечисть, когда ее не станет в доме? Так и скитается, бездомная? – его голос дрогнул. Совсем чуть-чуть.
- Мы не звери, man. Мы не хотим им зла, man. Лично я верю, что они найдут свой дом, man. Каждый из них. В каком-то другом мире, не в нашем, но найдут. И им там будет даже лучше, они будут там счастливы, man.
Дьявол замолк. Автобус осторожно спускался с моста над Гудзоном. Вскоре, вздохнув, он остановился на круглой площади, над которой светились большие часы. Пассажиры завозились, двинулись к выходу.
Пахомов поставил на землю тяжелую сумку, повертел в руках розовый трезубец, усмехнулся и сунул безделку в ближайшую урну. Часы на башне неторопливо уронили двенадцать ударов. Хэллоуин кончился, нечисть изгнали из домов. Можно опять начинать новую жизнь.
